— Какого хрена ты так говоришь? Я же сказал, что тогда было!

Я же сказал, что я уже другой!

Она смотрит на меня обреченно и равнодушно. Спокойно и умиротворенно пожав плечами, Ева разворачивается, чтобы уйти, но я не даю ей сделать этого. Нет.

Нет.

Я заставлю ее повернуться ко мне, схватив за локоть.

Теперь, наконец-то, на ее прекрасном личике выступили настоящие эмоции: злость, ненависть, желание прибить меня.

Да. Это лучше, чем ее безразличие, которым она выказывает, что я нахрен ей не нужен!

— Тебе не все равно, — шепчу я, как умалишенный маньяк, но Еве не страшно. Она прекрасно осведомлена в том, что я не причиню ей вреда, только зачем-то со мной играется. — Тебе не все равно. Признай это уже!

Билли и мои друзья скопились вокруг нас, пытаясь отобрать у меня Еву. Даже Алистер вышел из тачки. Пытаются усмирить меня, но теперь я не хочу успокаиваться. Во мне пылает огонь.

Я не хочу, чтобы он потухал.

— Что происходит? — В голосе Маркуса слышится озадаченность.

Он держит свою ладонь на моей. На той, которая удерживает Еву.

— Расскажи своему лучшему другу, что происходит, — процеживает сквозь зубы девушка.

Я опускаю ресницы, пряча глаза и от него, и от нее. Ото всех. Но не думаю отпускать Мадэри. Она вот так просто не сбежит. Понимаю, что не прав, но ничего не могу поделать. Я не могу бороться со своими желаниями этой ночью.

— Отпусти Еву, иначе мне придется вызывать полицию. — Позади меня мужской голос, который определенно точно принадлежит «англичанину» быстро отрезвляет.

Я помню, что когда отдал флягу обратно Дейлу, спрятал телефон Билли в карман своей куртки.

Лишь поворачиваю немного голову, глядя на рыжего осла краем глаза.

— Ты не станешь этого делать. Я забрал твой мобильный.

Билли напряженно отвечает:

— Попрошу кого-нибудь вызвать копов. За углом, на площади много людей.

Мы говорим с ним на чистом английском, что и вовсе отсеивает все мои сомнения, касательно национальности парня. Он то ли британец, то ли шотландец. Одно из двух.

— Тебе стоит быть со мной осторожным, — скалясь, предупреждаю его я.

Но Билли делает шаг вперед, посылая к чертям все мои слова, которые помогли бы спасти его милую морду, полную веснушек.

— Почему? Потому что ты богат?

Он слегка сбивает меня с толку этим вопросом, и Еве удается вырваться из моего захвата. Она толкает меня со всей силы руками в грудь, но я пячусь назад совсем немного. Почти стою на месте. Когда Алистер, держась за больные места, с трудом подбегает к ней, она не дает тому даже рта раскрыть.

Мы с друзьями наблюдаем, как Ева Мадэри уходит со своим коллегой Билли, сказав прежде Шеридану, что лучше бы им временно прекратить любое общение.

Что ж. Ничья.

Диего, что расположился во главе большого кухонного стола, поднимает тост. Девочки, последовав его примеру, поднимают бокалы, и я вместе с ними. Все сдерживают смех, широкие улыбки сложно спрятать. Все потому, что Диего заставил нас хохотать, рассказывая забавные истории, которые случились с ним три года назад в Барселоне. На самом деле, это один из лучших обедов, которые у меня были. Хорошо, что папа подсказал отличную идею, позвать всех моих друзей к нам домой. Жаль только, он сам не может к нам присоединиться: работа отнимает пока все его время, а выходные очень редкие.

Но ему так нравится посвящать всего себя этой компании, что я стараюсь лишний раз не возникать.

— Я по-прежнему не нравлюсь декану, — говорит Диего, после того как мы выпили за надежду на удачный учебный год, — но, похоже, Адольфо теперь переключил внимание на двух новых студентов из Австрии. В смысле, может быть, ненадолго, но я спасен. По крайней мере, мне не приходится выдерживать презренные взгляды Гвидиче каждый раз, когда я покидаю аудиторию, в которой находится он.

Селест поддерживает друга. Она отвечает ему и занимается тем, что подцепляет вилкой большую креветку.

— Не понимаю, почему Адольфо так враждебно настроен по отношению к некоторым учащимся. Вообще-то, это незаконно.

— Что можно сделать? Написать в министерство образования? — качает головой, смеясь, парень. Он оттягивает ворот полосатой кофты и выпивает половину стакана ананасового сока. — Что ты ему скажешь? «Декан нашего университета провожает недобрыми взглядами студентов»?

Это кажется забавным, поэтому Пьетра прыскает со смеху.

Я при виде нее, вспоминаю о Маркусе. И о Лукасе с Дейлом.

Сколько не уговариваю себя, не получается не ассоциировать ее с этими парнями. Несколько раз девушка уже ловила меня на том, что я пристально ее рассматриваю. У нас даже состоялась короткая беседа около уборной, когда я выходила оттуда, а Пьетра караулила у двери. Не было никакого конфликта, лишь странная реакция с моей стороны: попытаться отшутиться у меня не удалось, и я просто решила свалить. В смысле, намного проще просто сделать вид, что занята на кухне, чем обсуждать нечто серьезное и основательное с лучшей подругой.

— Да-а, — протягивает задумчиво Доминик, уплетая гриссини[2] с прошутто[3], — у нас нет каких-либо доказательств, чтобы обвинить Адольфо.

Диего взмахивает руками, прибывая в недовольстве.

— Я не собираюсь ни на кого доносить, но он несколько раз заваливал меня на экзаменах!

Доми говорит с набитым ртом и, выпучив глаза, тянет к Диего руку через стол, указывая ею на парня.

— Ты же сам ничего не учил из-за своей подружки, которая тебя бросила!

Диего мгновенно замолкает, плотно сомкнув губы. За широким круглым столом нависает неловкая долгая пауза. Я сижу, положив локти на стол, вжимаю шею в плечи. Мне неудобно, что сложилась такая ситуация. Не стоило Доминик заговаривать о бывшей нашего друга. Но теперь, когда дело сделано, осталось придумать, как снять напряжение, сковавшее всех нас.

Пояснения к главе

[1]— название песни «Girl thаt yоu lоvе».

[2] — Итальянские хлебные палочки.

[3] — Пармская ветчина, известная также как прошутто. В осенние и зимние сезоны итальянцы любят поедать этот продукт с гриссини, а летом жители солнечной страны не отказывают себе в удовольствии насладиться прошутто с арбузом на шпажках, а также этим видом ветчины с медом, что вместе дает удивительное сочетание сладкого и соленого

Глава 23

Ева

Доми, наконец, перестает жевать. Она окликает Диего сипло и тихо:

— Извини. Пожалуйста, извини…

Он отмахивается, уперев взгляд в окно. Кому как не мне знать, насколько сильно его терзают воспоминания о девушке, которая от него ушла. Он много рассказывал о ней, и я буквально пропиталась их общей историй любви. Увы, неудачной. Впрочем, в этом я с ним солидарна, потому как ничего с Алистером у меня не получилось.

— Может, посмотрим какой-нибудь фильм? — предлагает Селест, чтобы развеять поселившуюся между нами грусть.

Доминик, как та, которая чувствует себя провинившейся, предлагает Диего сделать выбор, но он передает ей эту возможность и сам уходит в гостиную. Он выходит на небольшой балкон с железными решетками. Кладет руки на перила, касаясь большими пальцами горшков с цветами, которыми он оказался окружен. Папа любит ухаживать за растениями. Вскоре белые гвоздики придется заносить в дом, а пока октябрьское, пусть и не очень теплое солнце, дарит им свое тепло. Вскоре они перестанут цвести, и нужно будет собрать с них семена. И только в следующем июле вновь будут радовать своей красотой.

Я оставлю девчонок и присоединяюсь к Диего. Он уже ласкает большими пальцами лепестки цветов. Взгляд смуглого и невысокого парня поднимается, стоит ему увидеть меня. В этот же момент брюнет прячет руки в карманах светлых джинсов и отдает все свое внимание красивому римскому району Монти, раскинувшемуся перед нами. — Мне здесь очень нравится, — произносит Диего.